"Международное гуманитарное право – не "кодекс чести"

Гуманитарное право и терроризм, взгляд на МГП военного юриста и судьи, защита культурных ценностей во время конфликта – эти и другие вопросы обсуждались на конференции «Мартенсовские чтения» в Санкт-Петербурге 30 мая-2 июня 2017 г. Конференция была организована МККК совместно с Российской ассоциацией международного права и юридическим факультетом Санкт-Петербургского государственного университета.

Как могут конференции и круглые столы, где обсуждают право войны, повлиять на ситуацию на поле боя? Есть ли вообще какая-либо связь? Мы спросили об этом военного, судью, профессора и гуманитарного работника. И вот что они ответили.

Антитеррористические операции ведутся армиями ряда государств. Военные и гражданские юристы не всегда совпадают во мнениях, какое право применяется в данных ситуациях. Должно ли к террористам применяться уголовное или международное гуманитарное право?

Мнение Бахтияра Раисовича Тузмухамедова, вице-президента Российской ассоциации международного права, о том, могут ли армии применять уголовное право к террористам, с которыми воюют:

«Вооруженные силы не подготовлены и не оснащены для того, чтобы в должной мере соблюдать уголовное законодательство. Россия пошла по пути США – по пути военного ответа террористам. Поэтому требовать от вооруженных сил, участвующих в антитеррористической деятельности, исполнения уголовных норм, затруднительно. К тому же командиры, принимавшие участие в боевых действиях, скажут вам, что если они не будут требовать от своих подчиненных соблюдение МГП, они очень скоро могут утратить контроль над своими подчиненными».

Судья Международного Суда ООН сэр Кристофер Гринвуд рассуждает о том, почему разные страны в борьбе с терроризмом предпочитают одну отрасль права другой и необходим ли новый набор правил для ответа на вызовы современного терроризма.

«Дискуссия об МГП и терроризме почти безусловно может фокусироваться на том, что государства были вовсе не готовы согласиться, что, сражаясь с террористической группировкой, они вступают в какой-либо вооруженный конфликт. Были предприняты все возможные усилия, чтобы держать МГП подальше от антитеррористических операций. А вместо этого применять национальное антитеррористическое законодательство и – в определенных пределах – право прав человека.

В последние же 15-16 лет мы наблюдаем полный поворот к тому, что государства очень хотят считать любую антитеррористическую операцию вооруженным конфликтом и применять гуманитарное право. Отчасти из-за того, что, согласно гуманитарному праву, человек, признанный комбатантом противника, может быть задержан на бесконечно долгое время.

Существует ли вооруженный конфликт или нет – вопрос международного права, а не возможность для манипуляции тех или иных правительств.

Я считаю, что реакция со стороны права должна быть двоякой – по ушату холодной воды на оба этих подхода. Существует ли вооруженный конфликт или нет – вопрос международного права, а не возможность для манипуляции тех или иных правительств. Мы больше не живем в эру объявления войны. Вооруженный конфликт существует или не существует независимо от того, желает ли правительство, чтобы он существовал или не существовал.

Я также не вижу никаких проблем с правовой структурой, которая у нас есть на данный момент. Право международных вооруженных конфликтов и право немеждународных вооруженных конфликтов применялись годами к тем типам войн, которые мы сейчас называем террористическими. Смертники – как это ни ужасно – не новый феномен. Во время Второй мировой войны отряды сопротивления называли террористическими, поскольку это было удобно оккупирующим властям... Нам нужно справляться с терроризмом, применяя то право, которое у нас есть».

Нильс Мельцер, профессор международного права Университета Глазго, специальный докладчик ООН по проблемам пыток, согласен, что международное гуманитарное право предоставляет достаточно инструментов для вызовов современных вооруженных конфликтов, включая борьбу с терроризмом.

«Нам нужно помнить, что террористические акты совершаются и одиночками в мирное время, вне вооруженных конфликтов. Но также нужно понимать, что их действия – часть коллективных действий. Методы терроризма могут сопровождать боевые действия, тогда они безусловно попадают под действие международного гуманитарного права.

В тех случаях, когда нет уверенности, что человек точно принадлежит к конкретной группировке, он должен считаться гражданским лицом. Тогда, согласно международному гуманитарному праву, на него нельзя нападать – в действие вступает право прав человека.

Международное гуманитарное право – не «кодекс чести», не наставление, как «хорошо» или «вежливо» вести себя в ситуациях вооруженных конфликтов. Это самый минимум того, что мы должны соблюдать, чтобы сохранить нашу человечность в хаосе и разрушениях вооруженного конфликта».