Джейн Тейлор: "Между добром и злом всегда есть баланс. Просто иногда он неочевиден".

Джейн Тейлор — региональный специалист МККК по судмедэкспертизе — считает, что у нее очень женская работа. Во-первых, она требует внимания к деталям внешности. Во-вторых, умения сочувствовать. И наконец, умения не терять веру в добро. Как сохранить оптимизм, каждый день работая с человеческим горем, Джейн рассказывает в нашей беседе.

«Я выросла в очень маленьком городке в Австралии, поэтому, как и большинство девочек там, мечтала стать учителем. Я же других профессий не видела. Но мне очень повезло: в старших классах мои родители отправили меня учиться в большой город. Там я узнала, что можно поступить на самые разные факультеты университета, и решила, что хочу стать дантистом.

Судебной медициной я интересовалась всегда — это же совершенно детективная работа. Мне нравилось быть дантистом, но как только появилась возможность все свои знания направить на работу судмедэксперта, я сразу согласилась. Я стала преподавать предмет в местном университете и параллельно практиковала как приглашенный эксперт в полиции.

Когда мой муж ушел на пенсию, мы обсуждали, чем бы хотели заниматься, если бы могли делать что угодно. Я сразу сказала: я бы пошла в МККК. Мой муж поднял бровь и спросил: ну и что тебе мешает? Это все решило.

С октября 2017 года я работаю в МККК. Мы с мужем сразу поехали в Россию – в мою первую командировку. Я работаю в Москве в качестве специалиста по странам региона Восточная Европа и Центральная Азия. И я здесь очень счастлива.

В МККК моя работа заключается в том, чтобы помогать местным властям выяснять судьбу пропавших без вести. Советовать им, как лучше работать в этой области, помогать на практике, чтобы дальше им было проще делать это самим. Мы делимся опытом: как говорить с родными, какую информацию нужно собрать для опознания. Как хранить данные об останках, как их изучать — и многое другое.

Скучаю ли я по чисто практической части работы? Да, наверное. Мы обычно шутим, что любому судмедэксперту надо раз в день потрогать косточку.

Важно уметь отделять данные об останках от личности человека, которому они принадлежат.

В нашей работе много эмоциональных моментов. И это моменты тяжелые. Поэтому очень важно уметь отделять данные об останках от личности человека, которому они принадлежат. Иначе долго работать не получится.

Момент, когда я поняла, что совершенно счастлива в МККК, был буквально на днях. В Тбилиси опознали останки 23 человек. Люди годами — десятилетиями — жили в неведении. И вот судьба их близких известна. Это огромная работа. Теперь власти проинформируют родственников, и они наконец смогут похоронить погибших. Это снимет огромный груз с их плеч.

Работа судмедэксперта всегда строится вокруг погибшего и его семьи. Тебе надо понять, что с человеком произошло, вернуть его семье и рассказать о его участи. Обычный судмедэксперт работает с только что умершим человеком. У нас другая роль. Мы получаем материал с серьезным сроком давности. И к нему прилагается еще более серьезный контекст. Надо решить детективную загадку о том, что случилось.

Любому судмедэксперту надо раз в день потрогать косточку.

Удивительно, что по одним зубам можно сразу понять, с кем ты вообще имеешь дело. Зубы ведь не бывают одинаковыми. Вы сходили к врачу, он сделал снимок — все, мы вас опознаем. Если снимка нет в системе — все усложняется, но мы все равно найдем способ. Иногда достаточно даже фотографии улыбки. Опытный дантист сразу увидит легкие неровности и смещения. Если нет фото, из зуба можно взять ДНК. И ДНК там сохранится, даже если человек умер очень давно.

По останкам далеко не всегда можно сказать, как человек умер. Например, по одним костям это можно определить с большим трудом, если, конечно, речь идет не о копье в висок. Тогда, вероятнее всего, причиной смерти стало копье в висок. Но это не точно.

Нельзя по черепу узнать, как человек выглядел. Можно сделать предположение. Очень усредненную картину. У всех нас разные мышцы лица и тем более разное количество подкожного жира. Сходство фоторобота с реальным человеком будет скорее случайностью. Для сходства важнее всего волосы, брови и глаза. Если я нарисую вам не ваши глаза, вас родные не узнают. А как я узнаю их цвет и форму по черепу?

Судмедэксперты-дантисты — очень полезные люди. Я работала в полиции Австралии, и у нас было несколько случаев, когда грабитель оставлял на месте преступления выплюнутую жвачку, кусок шоколадки или огрызок яблока. Мне этого достаточно, чтобы найти человека, если он хоть раз был у врача. Тем более, если уже есть подозреваемый — сделают слепок и все. У нас были такие случаи. Это не может стать решающим доказательством вины, но поможет добиться признания.

Мое личное отношение к смерти... я уже убедилась, что она неизбежна.

Мое личное отношение к смерти... я уже убедилась, что она неизбежна. Я пока не встречала случаев, когда удавалось договориться. Плохо не это. Плохо то, что, как говорится, «человек смертен внезапно», что иногда он не успевает подготовиться, ведь все может произойти совершенно неожиданно. Это всегда страшная трагедия для тех, кто остается. Если я могу сделать хоть что-то, чтобы облегчить их страдания, — я счастлива.

Мой совет: сходите к врачу, сделайте слепок зубов. Убедитесь, что ваши родные знают, где он. Не можете сделать слепок — сфотографируйте свою улыбку. И не меняйте после этого фамилию, потому что базы слепков не обновляются. 

Идентификация происходит только по трем параметрам: отпечатки пальцев, ДНК и зубы. Если человека не удалось опознать внешне, в дело вступаем мы. И мы не полагаемся только на один параметр. Нам нужны показания свидетелей — мы должны убедиться, что человек был в этом месте и там умер. Что на нем была его одежда. Нам нужна полная картина, чтобы быть уверенными, потому что на кону в буквальном смысле судьба его семьи. Практика показывает, что это все реально узнать, даже если дело было 40 лет назад во время боевых действий. Но, конечно, это дорого и долго.

Все реально узнать, даже если дело было 40 лет назад во время боевых действий.

На работе я каждый день вижу смерть, и смерть не бывает радостной. Тем не менее, моя работа убедила меня в том, что всегда есть баланс между добром и злом. Если произошло что-то страшное, дальше обязательно будет "отскок". Как-то у нас был вопиющий случай — еще в полиции. Это было убийство, мы приехали на место жуткого преступления, и там нельзя было доказать ничего. Преступники не оставили в буквальном смысле никаких улик. В тот момент, когда я поверила в абсолютное зло, один из членов банды вошел в участок и сделал признание. Между добром и злом всегда есть баланс. Просто иногда он неочевиден».