Говорят сотрудники МККК: достойное обращение с погибшими на территории Украины
Мы подготовили серию статей на основе бесед, которые сотрудники МККК в Лондоне провели с британскими и ирландскими делегатами МККК, работающими по всему миру. В этом месяце мы публикуем рассказ судмедэксперта Нив Смит о ее работе в Одессе (Украина). Она отработала 21 год в отделе по расследованию убийств Службы столичной полиции Лондона, была в нескольких командировках в международных организациях в Ливии и Непале и по линии Интерпола, а в 2022 г. начала работать в МККК. С 2024 г. Нив Смит содействует работе по идентификации останков и их репатриации.
Будь то жертва преступления или погибший во время вооруженного конфликта — это человек, который не может ничего рассказать о себе. Он не расскажет, что произошло. Он не расскажет, кто он. Именно мы должны позаботиться о нем и вернуть его тело родным.
Судмедэкспертам важно понимать, что они имеют дело с людьми, а не просто с останками. Мы должны защищать достоинство умерших. Я как судебно-медицинский эксперт должна обеспечить наиболее уважительное обращение с телами умерших.
Мы с коллегами из представительства МККК в Одессе, на юге Украины, оказываем поддержку властям в проведении розыска и идентификации погибших в результате вооруженного конфликта и выступаем в качестве наблюдателей при обмене телами между Россией и Украиной. Это сложнейшая задача.
По состоянию на октябрь МККК пытается выяснить участь 174 200 человек. В реальности пропавших без вести намного больше, но не вся информация о них передается в МККК. В основном это военнослужащие обеих сторон в вооруженном конфликте. Многие из пропавших без вести, возможно, погибли, но не все тела были обнаружены, идентифицированы и репатриированы.
Сбор и идентификация останков погибших
Мы с коллегами проводим обучение, предоставляем рекомендации, оборудование и тысячи наборов для сбора образцов ДНК, чтобы содействовать этой важнейшей работе. Однако масштаб трагедии колоссален. Я приехала на территорию Украины в феврале 2024 г., и с тех пор раненых и погибших становится все больше. Если боевые действия будут и дальше вестись так же активно, число останков, которые нужно опознать, будет только расти. Даже когда вооруженный конфликт наконец заканчивается, требуются годы на сбор останков на полях сражения и в разрушенных селах, а также на их идентификацию.
Украинские судебно-медицинские учреждения используют разные методы идентификации останков, включая анализ ДНК. Однако процесс идентификации начинается не в лаборатории, он начинается на местах — там, где были найдены останки. На территории Украины сбором останков занимаются органы власти, МККК не проводит эту работу. Фотографируют и тщательно документируют каждую деталь: место сбора останков, одежду и личные вещи. Водительские права в заднем кармане брюк, нагрудный знак, удостоверение личности или личный жетон — каждая деталь исключительно важна, и ее нельзя упустить, иначе мы не сможем установить личность умершего.
Также эксперты берут образцы зубов и костной ткани для извлечения ДНК. Взятые материалы анализируют, и полученную информацию заносят в базу данных. После чего Государственный научно-исследовательский экспертно-криминалистический центр сверяет извлеченную ДНК с ДНК родственников: если будет обнаружено совпадение, останки передадут семье для захоронения. Число совпадений велико, но это вызывает и горькие чувства. Родственники наконец узнают об участи своих пропавших близких — но это совсем не те новости, которые они хотели бы получить.
Я с глубоким уважением отношусь к сотрудникам местных судебно-медицинских учреждений: они выполняют невероятную работу в сложнейших обстоятельствах. Но ни одна страна мира не сможет с легкостью справиться с такими огромными человеческими потерями.
Слева: судебно-медицинский тренинг с использованием пластиковых скелетов. Днепр (Днепропетровск).
Справа: судмедэксперт извлекает образцы ДНК в лаборатории Государственного научно-исследовательского экспертно-криминалистического центра.
Цветы на дороге
Мы также содействуем репатриации погибших военнослужащих России и Украины, по просьбе сторон выступая в роли нейтрального посредника. Проще говоря, мы здесь выступаем в качестве наблюдателей и содействуем тому, чтобы при репатриации с человеческими останками обращались достойно и уважительно. С 2022 г. проведено более 50 репатриаций, и в ходе каждой из них передавали сотни, а иногда и тысячи тел.
В соответствии с Женевскими конвенциями стороны в вооруженном конфликте обязаны разыскивать, подбирать и эвакуировать тела погибших — независимо от того, на какой стороне они воевали. Это может звучать как некая абстрактная правовая концепция, однако во время моей первой операции по репатриации я своими глазами увидела, как все это происходит, и это произвело на меня неизгладимое впечатление. Это было своего рода напоминание, глубоко запавшее мне в душу: нужно думать не только о правовой стороне вопроса, но и о том, чтобы проявлять уважение к человеческому достоинству погибших.
В своей первой операции по репатриации я приняла участие в прошлом году. Тогда по пути к границе мы проехали через несколько сел. Для меня это было впервые, но наша автоколонна не раз проезжала по этому маршруту, и жители сел уже узнавали ее: военный транспорт, большие белые грузовики для перевозки тел и наши автомобили в середине колонны с красным крестом на капоте. Они знали, что значит появление этой автоколонны: мы возвращаем тела погибших военнослужащих.
На обратном пути, забрав останки, переданные другой стороной на границе, мы проезжали те же самые села. На этот раз все вышли из домов, чтобы посмотреть на нашу колонну. Старики и женщины, маленькие дети – они вставали на колени, выстраивались вдоль дороги, рыдали и бросали цветы под колеса проезжающих белых грузовиков. Они не знали, кого именно мы везем. Они знали только, что это их погибшие воины, которые ушли на войну и возвращались домой.
За 31 год в сфере судебной медицины я с чем только ни имела дело – от расследования убийств вместе с полицией до массовых захоронений в Ливии, – и я ни разу не плакала. Но когда я увидела своими глазами такое всеобщее проявление глубинного горя, у меня перехватило дыхание. Ты просто чувствуешь боль этих людей. У нас в Великобритании смерть часто не кажется чем-то реальным: мы играем в видеоигры, смотрим фильмы и сериалы, и люди там умирают постоянно. Но в тот момент война перестала быть абстрактной: мы увидели, как беспощадна она к человеческим жизням.
